Статья вторая
Первая статья «Теология свободного рынка»
Что случается, если бог не выполняет своего Завета с людьми? Если бог умирает? Таких богов ломали, сжигали, топили в реке. Князь Владимир повелел высечь, а затем сбросить в Днепр Перуна, главное божество в языческом пантеоне Киевской Руси. Равноапостольный князь попросту загнал русичей креститься в реку. Загнать удалось не всех. Некоторые бежали вдоль реки, несшей деревянного идола, с криками «Оборонися, боже!». Что с ними случилось дальше, летописи не сообщают. Вероятно, вернулись домой.
Перун умер, но волхование на Руси теплилось ещё несколько веков. Самые истовые язычники-волхвы убеждали себя, своих коллег-волхвов и свою паству, что принятие христианства — это всего лишь глюк, сбой на предначертанном богом пути. Мол, божество испытывает нас и нашу веру, и мы никогда не должны подвергать сомнению божью волю. Радикальные фундаменталисты заявляли, что наши грехи столь тяжкие от того, что мы не следовали божьей воле, и на нас обрушился гнев божий. Надо крепче держаться догмы, ограждать её заборами, иначе на нас свалится ещё больше бедствий.
Перун умер, но волхование на Руси теплилось ещё несколько веков
Похожее произошло после распада СССР. Большинство советских людей и до этого перестало верить в культовые идеалы созданной Сталиным системы. Оставшиеся адепты сталинизма обратились к первоисточникам, и с гневом отбросили все послесталинские нововведения – от передачи моторно-тракторных станций колхозам до хрущёвской оттепели. Они верят, что согрешили перед Идеей и мечтают вернуться к самым жёстким временам государственного террора, который единственно и мог обеспечить существование и работоспособность системы их верований.
Аналогичное поведение наблюдается и среди верующих в Свободный Рынок. Разразившийся в 2008 году всемирный экономический кризис означал для них не гибель их божества, а лишь сбой на верном пути. Испытание веры! Наиболее преданные рыночные фундаменталисты требуют «сделать рынок воистину свободным» — передать регулирование рынка самому рынку, ослабить государство, отменить налоги, уничтожить первородный грех «социализма» — общественное благосостояние, бесплатную школьную систему и другие социальные права. Иначе Воля Рынка обрушит на нас новые и неисчислимые бедствия. Кстати, авторство термина «рыночный фундаментализм» принадлежит Джорджу Соросу, знающему рыночную экономику не только из книжек.
Корысть – это хорошо
Фраза из кинофильма «Уолл-стрит» стала хрестоматийной для целого поколения «бизнес-администраторов». Иерусалимский психолог Алла Кучеренко объясняет: «Корысть — это «хорошо», потому что предсказуемо, а значит, управляемо, манипулируемо. Какой-то философ Нового Времени, кажется, Милль, говорил, что от граждан не следует ожидать большего, чем отстаивание собственных интересов, «здоровый эгоизм». Ниже этого гражданин не падёт, выше — долго не удержится. На «здоровом эгоизме» можно строить, это легко просчитать. Это такой новый категорический императив: пусть все будут эгоистами, и мы договоримся, рынок нас рассудит… Кстати, понятие «корысть» может означать совершенно разные вещи. Не только богатство, но и славу, почёт, успех у потенциальных сексуальных партнёров, духовный рост, аристократическую репутацию, рай после смерти, вызывание чувства вины у окружающих — перечитайте Эрика Берна «Игры, в которые играют люди», он там перечисляет экзистенциальные и эмоциональные выгоды от игр, чего там только нет. Соревнование разных корыстей внутри человека не менее захватывающе, чем свободный рынок, люди — существа разносторонние.
Фраза из фильма «Уолл-cтрит» «корысть – это хорошо», к удивлению его создателей, стала неофициальным лозунгах в кругах финансовых дельцов
Старый категорический императив сегодня девальвирован: честь, долг, неподкупность, идейность, верность, самопожертвование, отвага, храбрость смешны, нелепы, а то и наказуемы. Главное — прикрыть задницу. Когда приходит соблазн, борьба с ним коротка и скоропостижна. А чаще вместо борьбы с соблазном имеем погоню за ним. Среднему человеку не придёт в голову, поддавшись соблазну, предав, лишившись чести — отрубить себе палец, застрелиться или сделать харакири. В лучшем случае он пойдет к психологу избавляться от чувства вины, в худшем — похвастается в своем блоге и соберёт сотни восторженных комментов. Кто поставит под угрозу свою жизнь и благополучие только ради идей и принципов? Кто этим восхитится, не обозвав его идиотом? И кто пойдет за ним? Есть такие люди, они выходят на демонстрации. Но широкая публика уверена, что они получают за это хорошие деньги (как, например, получали выступавшие на Майдане), паблисити и прочее. Вот и про палаточные городки в Израиле я уже читала, что это США финансируют развал страны через левые фонды, и что мы имеем дело с бизнес-проектом по экспорту революций. Кроме того, принципиальность недемократична. Она исключает всех, кто поддается соблазнам, бесчестит себя и нарушает принципы, а это несовременно, сейчас все равны. Зато идея потребителя уравнивает всех под тем знаменем, что у всех людей одинаковые нужды и слабости».
Таким образом, казалось бы, свершилось низведение гражданина до потребителя в угоду новому культу. Однако, когда это произошло, то выяснилось, что Свободный Рынок больше не выполняет обещания своих адептов. А потому гражданские качества снова востребованы эволюцией для выживания.
Больно – значит, полезно
Английский философ Джон Стюарт Милль – родоначальник теории разумного эгоизма
В первой статье цикла «Теология культа свободного рынка» мы говорили, что понятие Свободного Рынка всегда было теологической идеей, однако божество Свободного Рынка является народу в Теории эффективного рынка. Теория предполагает, что вся необходимая информация уже встроена в рынок, а потому рынок является совершенным и универсальным механизмом и действует в соответствии с тем, что от него ожидает свободно-рыночная экономическая наука (т.е. спрос и предложение определяют функционирование рынка, а цена является совершенным отражением этого феномена).
Свободный Рынок сам по себе невидим, является абстракцией и проявляется только через эффекты его деятельности. Предписания и догмы свободно-рыночной экономики и раньше требовали веры в них. Однако после финансового кризиса в массах возникло сомнение в истинности доктрины — что финансовые рынки действуют согласно Теории эффективного рынка (одной из следствий которой является невозможность получения мошеннических сверхдоходов, поскольку рынок и все участники рынка владеют полной и исчерпывающей информацией). Те, кто проталкивали финансовое разрегулирование, свято и фанатично верили в истинность Теории. Не удивительно, что такой образ действий очень сильно напоминает определенные религиозные идеи и идеалы.
Идея, что имеется всесильное естество (не важно, Бог, Рынок или Прогресс) не только даёт очень сильное ощущение правоты и праведности в своём деле, но и весьма привлекательно по-человечески. Оно даёт оправдание нарушениям всех моральных и нравственных устоев. «Цель оправдывает средства». В русском языке такое явление получило название «иезуитское», но оно свойственно всем культовым движениям: православным, коммунистическим, иудейским, мусульманским. Если чувствуешь, что действуешь ради абсолютной и высшей правды Воли Свободного Рынка, то понимаешь, что «корысть – это хорошо». Бывшие смертные грехи объявлены позитивными ценностями – алчность, корыстолюбие, сребролюбие, лихоимство, любостяжание. Ведь всё это не ради себя, а ради Рынка.
Когда уверенность в правоте рынка закачалась, то верующие не отступили. В статье «Делаем религию из экономики» Брэд ДеЛонг описывает свои встречи с такими верующими, «поборниками бессмысленной боли»: «Группа пылко верует, что американцы обязательно должны быть наказаны низкими зарплатами и высокой безработицей, жёстким урезанием государственных услуг, если мы хотим, чтобы экономические горизонты хоть когда-нибудь прояснились. Смысл их веры, требующей урезания государственных расходов как раз во время падения потребления: обеспечить, чтобы спрос был малый, а безработица – высокой, что сродни ношению власяницы. Если больно – обязано будет хорошо».
Подробно разбрав несоответствие верований фактам жизни, ДеЛонг приходит к выводу: «Это идеология? Скорей религия – Рынок благодатен, Рынок дал, Рынок взял, благословенно имя его. И зная, что Рынок это благо, верующие в него видят свою задачу в том, чтобы понять, почему это милость, что рухнул рынок, и добавилось ещё восемь миллионов безработных. Очень похоже на верующих, пытающихся понять, почему Бог так часто посылает цунами».
Когда статья была уже готова к отправке, по БиБиСи в цикле «как люди относятся к деньгам» выступил лауреат Нобелевской премии, профессорЧикагского университета Гарри Беккер с тем, что кризис оказывает благотворное влияние на людей, поскольку заставляет их ответственно относиться к законам Рынка. Он тут же поправился, мол, кризис – это ужасное несчастье. Получалось же у него, что воспитательная польза от кризиса куда больше. Беккер – должен понимать в воспитании человечества, коли нобелевку получил «за распространение сферы микроэкономического анализа на целый ряд аспектов человеческого поведения и взаимодействия, включая нерыночное поведение».
Рациональна ли рациональность?
Меня много критиковали за «искажение экономических теорий» в «Теологии свободного рынка». Моя задача вовсе не в том, чтобы подвергать сомнению экономическую науку, имеющую свои правила игры. Я занимался лишь анализом их приложения в общественной жизни, рассматривал придание экономической науке культовых функций. Такое в истории происходило не раз. Изучая длину сторон пентаграммы, пифагореец Гиппас из Метапонта открыл иррациональные числа. Легенда гласит, что коллеги-математики так разволновались, что выбросили его в море. Мол, нечего покушаться на священную гармонию мира.
По мнению Гарри Беккера, нобелевского лауреата, кризис научил людей уважать законы рынка
С нарушителями экономической гармонии тоже поступали подобным образов и в пору, когда экономику возвели в теологию «научные коммунисты» и свободно-рыночные экономисты. Свободный рынок, рыночная эффективность или оптимальность и другие вещи, которые здесь обсуждаются – в экономической науке не более, чем абстрактные модели, вроде идеального газа или молекул. Переходя из чистой науки в повседневный обиход, термины подменяются их повседневным значением. Возьмем «рациональность рынка». Есть теорема, согласно которой в определённых условиях (вроде всеобщей информации и бесконечной мудрости) цены таковы, что нельзя нажиться, продавая дороже или покупая дешевле. Это называют рациональностью или оптимальностью рынка.
Сами по себе эти условия не очень реалистичны. Знаменитая теорема Эрроу доказывает невозможность «коллективного выбора». Скажем, эти условия никогда не выполняются для рынка медицинского страхования, потому частное страхование не оптимально даже в смысле этой теоремы. Постоянные крахи рынка показывают, что условия теоремы не выполняются довольно часто. Что же происходит, когда они выполняются? Теорема говорит, что нельзя нажиться, спекулируя среди бесконечно мудрых и всезнающих продавцов и покупателей (почти очевидно!). Но затем в обсуждении математическое значение термина «рационально» подменяется его обыденным значением: «хорошо», «правильно». То есть рынок даёт в каком-то смысле «правильные» результаты, а вмешательство в него «неправильно» уже с моральной точки зрения. Это «плохо», потому что «не оптимально».
Блогер scholar_vit приходит к заключению: «Нетрудно понять, что это не научное, а религиозное суждение. Наука не может оперировать суждениями типа «морально», «аморально», «хорошо», «плохо»: она работает в сфере «верно»/»неверно». Она не подразумевает наличие творца. «Незримая рука рынка» здесь — всего лишь литературная метафора. Нельзя сказать: «Наука доказала, что надо любить ближнего», потому что она это доказать не может — хотя она может доказать, например, суждение типа «Те, кто любит ближнего, живут дольше и выглядят счастливее«. Поэтому утверждение «Наука доказала, что рынок — оптимален, и потому мы должны смириться с тем, что при нерегулируемом рынке тысячи людей помирают с голоду или от легко вылечиваемых болезней» не может быть верно. Верное утверждение выглядит так: «Наша религия говорит, что рынок — высшее благо, и потому мы должны смириться с тем, что при нерегулируемом рынке тысячи людей помирают с голоду или от легко вылечиваемых болезней».
Откуда идёт протестантская этика?
«Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять». Это слова из Послания Павла к Эфесянам (2:8-10). Этой цитатой один из создателей протестантизма Мартин Лютер обосновал свой тезис, что люди не имеют свободы воли. По Лютеру, люди есть создания божьи, неразрывно связанные с Богом, и они во всём пляшут под его дудку. Это и есть квинтэссенция протестантского учения о предопределении – Бог имеет план для каждого из нас, и мы лишь винтики в его гармоничной картине машине творения. Его незримая рука направляет нас, контролирует наши пути и властвует над судьбой каждого из нас.
Нынешняя свободно-рыночная экономика провозглашает, что базируется на протестантской этике. Что такое протестантизм? Сегодня под протестантизмом (особенно в Америке) подразумевается широчайший спектр верований, практик и доктрин, большинство из которых уже не протестует. Здесь и старые европейские протестантские церкви, включающие и почти социалистические течения методистов и меннонитов. Здесь и образовавшиеся в Америке многочисленные течения, включая «вновь рождённых», и вполне капиталистические меркантилистские секты богословия богатства.
«Незримую руку Рынка» неоклассическая экономика позаимствовала у Адама Смита. Смит «незримую руку» использовал в тексте всего три раза, да и то в качестве литературной метафоры. Смит был мыслителем-рационалистом, провозвестником экономической свободы человека. Он отрицал коммерческий риск, призывал к осторожности. Стоит прочесть внимательно его «Богатство наций», особенно главу «О важности наложения ограничений на импорт из других стран товаров, которые можно произвести дома» — это же антитеза глобализации, аутсорсинга и прочих бизнес-практик свободного рынка. Об извращении трудов Адама Смита подробней можно прочесть в блоге профессора Гевина Кеннеди «Утраченное наследие Адама Смита».
Увы, Адам Смит далеко не единственный мыслитель, обрамлённый в икону. На постмодернистском свободном рынке Адам Смит представлен пророком совсем другого рода. А его «незримая рука», вырванная из контекста его вполне детерминистских экономических теорий, ходит из одного неоклассического экономического сочинения в другое, обретая по пути значения ритуальные и мистические. Теории экономического освобождения человека истолкованы так, что Рынок действует автономно, и не остаётся места для индивидуальной свободы. Как правило, теологи знают, что имел в виду бог, куда лучше его самого.
Знаковым явлением в неоклассической экономике стало появление в 1972 году статьи «Ситуационный детерминизм в экономике» свободно-рыночного экономического философа Спироса Лациса (а заодно и миллиардера, находящегося на 51-м месте в списке «Форбса»). Лацис показывает, что весь проект неоклассической экономики базируется на жесточайшей предопределённости, которую он называет ситуационным детерминизмом. Простыми словами: если люди попадают в определённую ситуацию, то они по необходимости выбирают всего лишь один путь, и их поведение обязательно следует заданному пути. Это и есть работа «незримой руки». Индивидуума здесь ведёт и направляет незримая рука для совершения одних действий и отказа от других. Это и есть механизм Теории рациональных ожиданий, о которой мы говорили в «Теологии свободного рынка». Смысл теории в том, что человеческие ожидания рациональны, а потому он всегда будет следовать всего одним «рациональным» путём, а все остальные возможности рассматриваются как отклонения.
«Незримая рука» связывает между собой разнообразные неоклассические экономические теории: от Рациональных ожиданий до Эффективного рынка. «Незримая рука Рынка» — возрождение в светской и наукообразной форме старого протестантского теологического утверждения. Мир управляется невидимой силой свыше, и всё, что действует во внешнем мире, определяется набором данных свыше законов, без человеческой возможности повлиять на происходящее. Всё находится в гармонии, располагается в нужном порядке. Это и есть доктрина предопределённости в чистом виде. Идеолог австрийской экономической школы Людвиг фон Мизес полагал, что «незримая рука» Адама Смита и есть «образ божий». Вместе с тем, он считал, что пришёл к этому выводу рационально, и здесь он не видит никакого противоречия. Фон Мизес был замечательным философом и осознавал недостатки своих построений куда лучше, чем большинство его последователей. Для фон Мизеса совершенно неважно, как называется эта высшая сила Богом, Weltgeist, Судьбой, Историей, Вотаном или материальными производственными силами. В современной корпоративной модели капитализма божество зовут Свободным Рынком. Рынок властвует над миром, обеспечивает порядок, защищает от хаоса и никогда не ошибается. Все мы как бы живём в оболочке его святости. И это прямо следует из Теории рациональных ожиданий.
Хорошо быть верующим
Согласно свободно-рыночной экономической теории, индивидуумы действуют определённым образом, чтобы максимизировать собственную пользу. Они могут ошибаться, но их ошибки не способны поколебать норму. Свободный рынок остаётся непоколебимым и непогрешимым, всемогущим и вездесущим. Рынок не позволяет индивидуумам совершать системные ошибки. Всё это куда больше напоминает теологию всемогущего и вездесущего Бога, чем науку.
Парадигма культа Свободного Рынка весьма удобна для последователей, она обещает им душевный комфорт и множество преимуществ. Теология даёт своим последователям возможность видеть мир в сильно розовом свете. Она внушает уверенность, что в мире всё идёт, как положено, что социалистов-грешников и либералов-законников нельзя пускать во власть, и тогда порядок и гармония воцарятся сами собой, посредством «законов Рынка». Эта уверенность порождает религиозный восторг, внушает приверженцам Свободного Рынка чувство обладания единственно правильным знанием. Культ Свободного Рынка вооружает своих поборников моральным кодексом, которым можно оправдать все свои действия, даже если со стороны они выглядят спорными, отвратительными, идиотскими и подлыми.
Это последнее и есть самое опасное свойство – уверенность любого религиозного догматика в том, что его экстремистские взгляды и есть богоданная истина в последней инстанции, а любые действия, которые он предпринимает, всегда санкционированы свыше, независимо от того, насколько они разрушительны и глупы.
Однажды во время путешествия по Испании наша гид рассказывала про инквизицию. Там пытали и убивали под лозунгом «Бог есть любовь». Гид предложила на могиле инквизиции написать это евангельское выражение. На могиле советского строя хорошо бы написать «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!». Ещё в 1979 году СССР возбуждал надежды и споры, а уже к 1986 году перестал привлекать верующих и превратился в пустую оболочку, ждавшую толчка, чтобы развалиться.
Кризис 2008 года поставил под вопрос всю мифологию свободно-рыночного капитализма. Культ Свободного Рынка исчерпал себя. Это вовсе не значит, что исчерпала себя экономическая наука. Просто она перестаёт быть предметом культа, коим являлась в продолжение всего ХХ века. Выбрав свободу, люди будут удивляться, как быстро и незаметно растворился этот культ. Однажды на могиле странной светской религии — культа свободно-рыночной экономики — мы увидим эпитафию «Рынок всегда прав!».
Первая статья «Теология свободного рынка»
Также по теме статьи автора
Цикл статей “Что будет после капитализма”
Огромная признательность Алле Кучеренко (aylis, Иерусалим) , Нике Дубровской (nikadubrovsky, Берлин), без которых статья бы не получилась. Большая благодарность scholar_vit, brother2 Александру Этерману (Израиль), Екатерине Ермаковой (Санкт-Петербург), Ларисе Володимеровой (Амстердам), Владиславу Крылову (Москва), а также моим френдам в ЖЖ и Фейсбуке за помощь в написании статьи.
©Михаэль Дорфман 2011
©Michael Dorfman 2011
Впервые опубликовано в Sensus Novus 13 августа 2011
Michael Dorfman's Essentials 
Leave a comment