ИЗРАИЛЬСКАЯ СОВЕТСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Михаэль Дорфман

Многие в Израиле помнят, какой шум поднялся вокруг передачи «Дело Лернера» российской телекомпании «Совершенно секретно» в первой половине 1998 года. Речь шла о съемках сюжетов вокруг суда над российским бизнесменом Григорием Лернером (Цви Бен-Ари), осужденным за мошенничество и финансовые преступления. Некоторые русскоязычные СМИ пытались изобразить Лернера чем-то вроде израильского Дрейфуса, пострадавшего за то, что он «русский». Многие помнят и мое участие в подготовке передачи «Совершенно секретно». Я был их линейным продюсером в Израиле, пригласил съемочную группу и организовал процесс съемок. Фильм вызвал широкий резонанс в немалой степени из-за поддержки, оказанной мне с самого начала газетой «Вести» и ее тогдашним главным редактором Эдуардом Кузнецовым. Несколько израильских деятелей пытались запретить передачу и даже добились того, чтобы вторая часть была снята с эфира или перенесена с субботы на нерейтинговое дневное время в четверг. К немалому их конфузу, передача неожиданно вышла, да еще в День независимости, когда весь русскоязычный Израиль был у телевизора.

Карикатура из Punch Magazine 1948. Автор Ernest Howard Shepard

Меньше известно, что съемки «Дела Лернера» были для меня как бы побочным проектом. Все годы в Израиле меня интересовала история советско-израильских отношений в период до Шестидневной войны 1967 года. В 1996 году совместно с российскими коллегами я затеял проект документального сериала о советском шпионаже в Израиле. Проект, получивший позже название «Израильская Советская Социалистическая Республика», занимался периодом с 1919 и до начала 1960-х годов. Дальше я тогда решил не исследовать, поскольку не хотел касаться теневых сторон правозащитного и сионистского движения в СССР. Все, что касается русско-еврейских или советско-израильских отношений, и так достаточно эмоционально заряжено, чтобы подходить слишком близко к современным событиям и действующим лицам.

* * *

ИСТОРИЯ В МАТРЕШКАХ

Британский шпионский мини-сериал 1974 года «Лудильщик, портной, солдат, шпион» (в израильском прокате его назвали «Все люди – люди Смайли») по книге Джона Ле Карре (с Алеком Гиннессом в главной роли) начинается символической заставкой: одна за другой открываются матрешки, показывая неожиданные застывшие на лицах выражения. Вот наконец последняя… а на ней ничего.

Мой проект тоже был построен, как матрешки. Под заявленным сюжетом прятались другие идеи и разработки. Я хотел проверить разные аспекты участия СССР в провозглашении государства Израиль. Меня интересовала полузабытая, стертая со страниц советской и израильской истории роль советских добровольцев или, скорее, военных советников в Войне за независимость Израиля, в создании Армии обороны Израиля. Внутри скрывалось еще более таинственное участие специалистов советских и восточноевропейских спецслужб в работе израильской разведки и контрразведки. Под этим пряталась идея разобраться в информации о том, что в СССР вынашивались планы массовой депортации (или репатриации, смотря как посмотреть) советских евреев в Израиль, и, как следствие, создание здесь просоветского режима «народной демократии».

Я тщательно и неспешно готовился, собирал материал, встречался с людьми, записывал интервью, сопоставлял факты и старался вникнуть в детали, потому что дьявол, как известно, прячется именно в них. Иногда казалось, что он вот-вот покажется, предоставив очередную сенсацию. Однако матрешки открывались неохотно и показывали лишь сложность тогдашней жизни, которую почти невозможно оценить по нашим сегодняшним израильским моделям. Многие свидетели событий тогда еще были живы – политические и общественные деятели, сотрудники израильских спецслужб, коммунисты, функционеры еврейских и международных организаций, старые журналисты, да и просто очевидцы, которые многое помнили. Хранить старые секреты уже не имело смысла, но особенностью этих людей было то, что сами они по своей инициативе ничего не готовы были рассказать. Зато с готовностью и некоторой даже радостью отвечали на грамотные, конкретные вопросы и охотно делились деталями с информированным собеседником.

Мне очень помог адвокат Амнон Зихрони, один из немногих, имевших специальный допуск для защиты советских шпионов в израильском суде. Он связался с нужными людьми, дал множество наводок и рекомендаций. Помог мне и бывший глава Бюро по связям с советскими евреями (НАТИВ) Нехемия Леванон, служивший советником израильского посольства в Москве в 50-е годы. На более позднем этапе мой проект поддержал представитель канала НТВ в Израиле Марк Меерсон, сам в прошлом старший офицер «русского отдела» израильской контрразведки ШАБАК. Были и многие другие. После окончания работы в Израиле мы собирались поработать в Москве. Участие российских партнеров было решающим в продвижении и финансировании проекта. Однако мне удавалось отстоять принцип, что ценность и уникальность проекта заключается в показе событий с точки зрения из Израиля.

Андрей Громыко в ООН

«ГРОМЫКО ГОЛОСОВАЛ ЗА ИЗРАИЛЬ, ПОЛАГАЯ, ЧТО ТУДА ПОЕДУТ НАШИ ЛЮДИ СТРОИТЬ СОЦИАЛИЗМ»

Я уехал из СССР молодым и до самого падения СССР почти ничего не знал о слухах 1953 года о предполагаемой депортации евреев в Заполярье. Теперь эти слухи стали частью официальной российско-еврейской мифологии, своеобразным ответом на культ Холокоста на Западе. Мол, мы, евреи, тоже потенциальные жертвы и ничего общего не имеем со зверствами сталинского режима. Зато отрывки информации о том, что в первые годы после провозглашения независимости Израиля многие ждали массовой, многомиллионной репатриации из СССР, попадали ко мне постоянно. Зерах Варгафтик, депутат Национального собрания, подписавший Декларацию о независимости Израиля, рассказывал мне, что Бен-Гурион в 1947 году уговаривал испуганных министров голосовать за провозглашение независимости, обещая два миллиона евреев из СССР в течение двух лет. Массовую волну евреев ждали в Израиле – кто с надеждой, а кто со страхом…

Мои собеседники в Израиле, как отставники спецслужб, так и прокоммунистические активисты, предполагали, что слухи эти распространялись в СССР, чтобы посеять панику и вызвать массовое бегство советских евреев, напуганных, а еще более благодарных Сталину, который в нужный момент открыл бы двери репатриации. Об этом говорил мне Иосиф Липский, видный коммунистический активист, работавший еще в довоенной Польше, а позже в Бразилии и Израиле. В воспоминаниях многих евреев, переживших те события, присутствует лейтмотив о Сталине как о единственном защитнике против поднимающейся волны антисемитизма. Да и распространение слухов, по крайней мере, в Москве и больших городах, жестко контролировалось, и нежелательные слухи быстро пресекались органами безопасности. Ходили и слухи о том, что евреев отправят в Израиль. Руководитель Еврейского художественного театра Биньямин Зускин рассказывал где-то в июне 1948 года, после гибели его предшественника и друга Соломона Михоэлса, что нечего волноваться «и в будущем году мы уже будем выступать в Тель-Авиве».

Зускин и Михоэлс в спектакле “Король Лир”

Летом 1998 года я заказал представительный социологический опрос среди пожилых людей, выходцев из СССР в Израиле, чтобы исследовать слухи о предстоящей высылке евреев в 1953 году. Опрос показал, что больше всего эти слухи затронули жителей Москвы и Ленинграда, в меньшей мере – других крупных городов России, в еще меньшей мере – жителей Украины, и почти не дошли до Сибири и Кавказа. Многие участники опроса сообщили, что верили в то, что Сталин их не оставит в беде. Последующие события подтвердили, что советские евреи в большинстве своем не хотели никуда уезжать, и массы двинулись лишь после распада СССР, движимые страхом и неопределенностью будущего. Всем памятно и то, какая волна эмиграции поднялась после слухов о возможных погромах, распространявшихся в Москве в 1991–1992 годах.

У меня собралось много фактов и сообщений о том, что в Израиле ждали очень большую волну евреев из СССР. Лишь позже я стал связывать их с публиковавшимися сообщениями из СССР о намерениях сталинского режима депортировать евреев из больших городов. Антисемитская кампания вокруг «Дела врачей» тоже рассматривалась моими израильскими собеседниками как средство переполошить советских евреев и заставить их уехать.

Интересно, что в СССР не обнаружено никаких документов, подтверждающих намерения Сталина депортировать евреев из больших городов на Север и Восток. Такая операция была бы значительно сложней депортации проживавших компактно чеченцев или крымских татар, даже депортации черноморских греков. Да и речь шла не о сотнях тысяч, а о миллионах человек. Здесь требовались списки людей по ЖЭКам и домоуправлениям, требовалось организовать транспорт для перевозки полутора-двух миллионов людей. Нетрудно подсчитать, сколько понадобилось бы вагонов, даже если в теплушки на «40 человек, 12 лошадей» набивали по 100. Надо было обеспечить довольствием если не самих переселенцев, то конвойных. На все это по советским порядкам требовалось извести тонны бумаги, а пока не найдено ни единого документа.

Зато Управление уполномоченного Совета министров по репатриации доказало свою способность репатриировать миллионы людей – поляков, украинцев, румын, немцев и многих других. Большой опыт в принудительной репатриации был накоплен в Польше, Чехословакии и Румынии, депортировавших около одиннадцати с половиной миллионов немцев, около полумиллиона украинцев, четыреста девяносто тысяч венгров. Еще один, почти забытый сегодня, «трансфер» – насильственная депортация пяти миллионов итальянцев и сотен тысяч швабских немцев, веками живших на территории, ставшей в 1945 году Югославией. Виталий Примаков, с которым у нас тоже планировалось интервью, сказал журналистке Наташе Мозговой (в интервью для израильской газеты «Едиот ахронот» в 2002 году), что Громыко голосовал за Израиль, полагая, что туда поедут наши люди строить социализм.

 

Польские репатрианты переносят на границе свой скарб из советских ширококолейных вагонов в европейские узкоколейные, 1946 г.

 

«ОБЕСПЕЧИТЬ ПЕРЕХОД ИЗРАИЛЯ В ЛАГЕРЬ БЛИЖАЙШИХ СОЮЗНИКОВ СССР»

На каком-то этапе я решил сделать тему участия СССР в израильских делах главной, но не стал афишировать своих намерений. Моя рабочая гипотеза состояла в том, что в 1947 – 1948 годах руководство СССР планировало включение Израиля в «социалистический лагерь» или, как формулировал Сталин инструкции для своих дипломатов, «обеспечить переход Израиля в лагерь ближайших союзников СССР». Другая версия – о том, что планы СССР не шли так далеко, а в Кремле лишь рассчитывали на «финляндизацию» Израиля, – казалась менее вероятной, поскольку в первые десятилетия своего существования израильское правительство всеми силами стремилось сохранить хорошие отношения с СССР.

Так или иначе, но результаты первых парламентских выборов оказались обескураживающими как для левых просоветских сил, так и для правых экстремистов из ЛЕХИ и Херута («Свобода» – так назвал Бегин свою партию), на которые в Москве тоже делали ставку. Никакого противоречия здесь нет. Связи завязались еще в 1939 – 1941 году. Правые экстремисты видели своей главной задачей борьбу с британским империализмом, что полностью соответствовало советской политике времен пакта Молотова-Риббентропа. ЭЦЕЛЬ, а особенно ЛЕХИ ради своих целей были готовы на союз не только с большевиками, но и с нацистами и несколько раз пытались наладить такое сотрудничество.

 

предвыборный плакат Израильской коммунистической партии 1949

Предвыборная агитация в Законодательное собрание Израиля. Плакаты Партии труда (Авода)

 

Хотя симпатии к СССР и к социализму в Израиле были велики, однако ситуация никак не напоминала положения в странах Восточной Европы, где прокоммунистические силы пользовались поддержкой населения и содействием советских оккупационных сил. В 1949 году в Кремле решили сделать ставку на арабские страны, однако от планов привлечь Израиль в советский блок окончательно не отказались. Интересно, что сам Сталин никогда не высказывал критических замечаний в адрес Государства Израиль. Беззастенчивая, часто антисемитская кампания отрицания самого смысла еврейского государства, нечестных сравнений сионизма с нацизмом началась уже при его преемниках.

Наша гипотеза частично подтвердилась, когда в Москве в 2000 году был опубликован сборник документов советской разведки, касающихся Израиля. Постоянно появляются публикации, подкрепляющие нашу гипотезу.

* * *

Попытки СССР завоевать новые позиции на Ближнем Востоке, присоединить Южный Азербайджан и разместить военные базы в Турции в 1945–1946 годах не увенчались успехом. Сталин рассматривал это как измену западных союзников и искал реванша. В книге американского публициста Эрика Альтермана «Когда президенты врут» целая глава посвящена тому, как Англия (и особенно США) сознательно вводили в заблуждение советскую сторону касательно формулировок Потсдамского соглашения о послевоенном устройстве Европы. Рузвельт непоколебимо верил в особую химию своих отношений со Сталиным и в свою способность разрешить любую конфликтную ситуацию. Его преемник Гарри Трумен, как и лейбористские политики, сменившие Черчилля сразу после войны, оказался не только неподготовленным, но даже не проинформированным о том, что происходило между великими державами.

В 1952–1953 годах на Ближнем Востоке назревала новая ситуация. Грузия и Армения выступили с территориальными притязаниями к Турции. В Курдистане и в Греции активизировалась деятельность просоветских повстанцев. Интересно, что в Курдистане даже в самые страшные годы Холодной войны царила удивительная гармония между советскими и израильскими спецслужбами. В 1946 г. был вновь сформирован Закавказский военный округ. В январе 1947 г. Сталин назначил командующим Закавказским военным округом маршала Федора Толбухина. В 1941 г. Толбухин (тогда начальник штаба округа) планировал советское вторжение в Иран. Назначение маршала командовать округом было невероятно в мирное время, но вполне логично, если бы округ, согласно советской военной доктрине, превратился бы во фронт.

Маршал Толбухин

В 1952 году началось неприкрытое советское давление на израильское правительство. 14 февраля 1953 года на территории советской миссии в Иерусалиме взорвалась бомба, подложенная якобы в ответ на антисемитскую кампанию в СССР. Уже на следующий день министр иностранных дел СССР Вышинский обвинил израильское правительство в подстрекании сионистских экстремистов к организации террористических актов и объявил о разрыве дипломатических отношений с Израилем. Одновременно с СССР дипломатические отношения с Израилем разорвали Болгария, Чехословакия, Венгрия, Польша и другие страны социалистического лагеря.

После сообщения о разрыве дипломатических отношений с Израилем по Москве стали распространяться слухи о готовящейся депортации всех евреев, о том, что в Заполярье уже подготовлены концентрационные лагеря, а на подъездные пути к Москве стягиваются подвижные составы. Вполне вероятно, что старые планы установления в Израиле «народной демократии» снова стали актуальными. Добиться этого можно было через действительно массовую эмиграцию советских евреев.

На фото справа: советское представительство в Тель-Авиве сразу после взрыва. Слева: полицейские на Бульваре Ротшильда в Тель-Авиве охраняют мебель, вынесенную после того, как персонал покинул посольство. (Wikipedia)

БЕЗ КОММУНИСТОВ И РЕВИЗИОНИСТОВ

В Израиле готовились к такому развитию событий. Руководство во главе с Бен-Гурионом с момента провозглашения государства опасалось коммунистического переворота. Многие таинственные события израильской истории 1940-х – 1950-х годов получают свое объяснение, если учесть этот фактор. Например, неоправданно резкую реакцию первого израильского главы правительства Давида Бен-Гуриона на довольно мирную забастовку хайфских моряков в 1951 году мои собеседники объясняли опасением инспирированного из Москвы коммунистического переворота.

“Кровь моряков и рабочих пролилась в Хайфе” – заголовок лево-социалистической газеты Ал ха-Мишмар (На посту), 1951 г.

Действительно, моряки, ветераны военно-морских формирований Паль-Ям находились под сильным влиянием коммунистов, и во время забастовки провозглашались речи об «израильском броненосце Потемкин». Однако ничего не оправдывало ни данное им СМИ название «Восстание моряков», ни приказа социалиста Бен-Гуриона открыть огонь по забастовщикам. Бен-Гурион решительно выдвинул лозунг «Без МАКИ и без Херута», т. е. заведомый отказ сотрудничать с коммунистами и ревизионистами, опасаясь, что среди тех и других сильны просоветские силы, готовые попытаться оспорить его власть.

Подоплека другого, более известного события – расстрела танкодесантного судна «Альталена» на рейде Тель-Авива, по сообщениям моих собеседников, тоже связана с опасениями перед готовящимся коммунистическим переворотом, подобным тем, которые произошли в то же время в странах Восточной Европы. «Алталену», по словам свидетеля событий, уже рассматривали не как броненосец «Потемкин», а как израильский крейсер «Аврора». Списанный крейсер был приобретен ревизионистской организацией ЭЦЕЛЬ («Национальная боевая организация» (ивр.), названная так Владимиром Жаботинским по аналогии с Национальной боевой организацией, созданной Юзефом Пилсудским в 1914 году для освобождения Польши). До войны ЭЦЕЛЬ получала польскую военную помощь в обмен на обещание польских евреев эмигрировать.

Сгоревшая «Альталена» на рейде Тель-Авива, 1948 г.

«Альталена» было была снаряжена в Марселе и имела на борту груз оружия и около тысячи бойцов и вооруженных членов команды. Крейсер был назван в честь лидера Жаботинского, пользовавшегося псевдонимом «Алталена», что по-итальянски значит «качели». Несмотря на запрет израильских властей, после безуспешных переговоров «Альталена» стала на рейде Тель-Авива и отказывалась разоружаться. Верные правительству войска блокировали побережье. Менахем Бегин пробрался на борт и, по свидетельству очевидцев, был готов погибнуть. Бойцы батальона ЭЦЕЛя, встречавшие судно, и часть пассажиров, сошедших на берег, были разоружены правительственными силами. В городе начались стычки, был атакован штаб ВМС и разоружено несколько подразделений, верных правительству. Сторонники ЭЦЕЛЬ пытались прорвать войсковой кордон и пробиться к судну.

Бен-Гурион заявил тогда, что есть опасность для существования государства и приказал открыть огонь по крейсеру. В Тель-Авиве начались аресты сторонников ЭЦЕЛЬ. Когда начался обстрел, Бегин скрылся с корабля и вскоре объявился на радиостанции своей организации. Он разразился двухчасовой речью по радио. Бегин заявил: «Не будет гражданской войны, когда враг стоит у ворот» (смысл – подчиниться правительству). Голос Бегина неоднократно срывался от волнения, и передача впоследствии стала известна как «Слёзная речь». Исраэль Эльдад, член «тройки», руководившей другой подпольной организацией ЛЕХИ («Бойцы за свободу Израиля»), отколовшейся от ЭЦЕЛЬ, позже писал: «Женщины и мужчины, девушки и юноши плакали вместе с ним». Эльдад был разочарован речью. «Бойцы ЭЦЕЛя, его сторонники и «простые евреи» ждали сообщения короткого и твердого, как сталь, а получили плач». Эльдад подразумевал приказ оказать сопротивление и выступить против правительства с оружием в руках.

Шимон Перес вместе с Бен-Гурионом слушали речь по радио. «Когда Бегин начал описывать ход событий, мы сидели вокруг радиоприемника, – пишет Перес, – Мы расхохотались, несмотря на нелепое и тяжелое положение». Нерешительность Бегина многих привела в замешательство. Свет на происходившее пролила написанная психологом Офером Грузбергом биография Бегина. Грузберг рассказывает о длительных и тяжелых периодах депрессии, которыми Бегин страдал с детства. Жена Эльдада, Бася Ашпиц, социальный психолог, близкая к семье Бегина, тоже писала, что Бегин всю жизнь отказывался от психиатрической помощи.

Эльдад не случайно использовал эпитет стали. Сталь была тогда в моде, как и все советское. Очень распространенная израильская фамилия Пелед означает в переводе с иврита «Сталин». Очень многим она казалась подходящей для нового «социалистического еврейского человека», создание которого провозглашалось тогда целью сионизма. «Как закалялась сталь» Николая Островского вместе с «Волоколамским шоссе» Александра Бека была культовой книгой среди бойцов антибританского подполья и обязательным чтением в новосозданной Армии обороны Израиля. Даже правый израильский политик Биньямин Нетанияху признался в интервью на российском ТВ, что его любимая книга была про героев-панфиловцев, встретивших фашистский удар под Москвой. Впрочем, Эльдад, который впоследствии перевел на иврит Ницше, мог черпать вдохновение из совсем других источников. Поэтика стали доминирует и у певца еврейских правых, у его любимого поэта Ури-Цви Гринберга, находившегося под сильным влиянием нацистской поэзии, особенно Эрнста Юнгера и автора «Стальной волны» Ганса Гримма.

К НАМ ОБРАЩАЛИСЬ ОТ ИМЕНИ МОСКВЫ

Рассекреченные в начале 2006 года файлы английской разведки, как и опубликованные в 2000 году в Москве советские материалы, лишь подтверждают известный Бен-Гуриону факт, что советские спецслужбы активно действовали не только в левых и прокоммунистических кругах, но и в правых подпольных организациях ЛЕХИ и ЭЦЕЛЬ.

Впрочем, правыми их принято называть сегодня, а тогда их рассматривали как конгломерат крайних националистов, правых радикалов, религиозных мессианцев и левых революционеров, которых объединяла не идеология, а склонность к экстремизму. В ЭЦЕЛЬ состоял, например, леворадикальный журналист Ури Авнери, а в ЛЕХИ – такие известные левые, как израильский писатель Амос Кейнан или покойный пропалестинский активист, издатель журнала «Израиль–Палестина» в Париже, Макс Гилан.

 

Элиягу Ланкин

 

В ревизионистских кругах привычно отрицают всякую связь с Москвой. Однако командир «Альталены» Элиягу Ланкин как-то сказал мне, что во время подготовки рейса во Франции к нему неоднократно обращались от имени Москвы. Израильский военный историк Ури Мильштейн пишет, что польская разведка тоже предлагала помощь в закупке оружия для «Альталены». В этом тоже нет ничего необычного. В наследство от довоенных времен им достались не только дела о тесном сотрудничестве между ЭЦЕЛЬ Жаботинского и польскими военными и спецслужбами, но и обширные списки агентуры в еврейских организациях.

О связях ЛЕХИ с Москвой мне рассказал житель Беэр-Шевы Хаим Бреслер. Он владел небольшой слесарной мастерской, специализировавшейся на сейфах и замках, был большим энтузиастом возрождения культуры на идише. В 1942 – 1945 годах Бреслер находился в Москве в составе представительства ЛЕХИ и занимался поставками оружия и тренировкой боевиков. У Бреслера хранились фотографии военных лет с Дмитрием Устиновым, тогдашним министром вооружений, позже маршалом и членом Политбюро ЦК КПСС, с видными гебистами – легендарным Яковом Серебрянским (работавшим, кстати, в Палестине в 1920-е годы вместе с Яковом Блюмкиным), генералом ГБ Павлом Райхманом и другими людьми. Знакомства были довольно неожиданными для человека, занесенного в список героев Израиля и ветеранов ЛЕХИ.

Важная и интересная статья в 16-м номере журнала «Нота бене», написанная Сами Розеном «MI-5: Бегин, возможно, работал на разведку Кремля. Декларация независимости Израиля – и агентура Москвы» – одна в ряду многочисленных публикаций, приоткрывающих завесу над сложным и необыкновенно интересным сплетением интересов, событий и фактов вокруг истории провозглашения государства Израиль в 1948 году. Вместе с тем известное свойство любой разведки – рассказать лишь то, что она хочет рассказать. Даже в случае провала противник расскажет лишь то, что считает для себя полезным. Стоит вспомнить, что рассекреченные документы занимают целые стеллажи в архивах, а публикации в основном базируются на коротких резюме, составленных, как правило, самими спецслужбами, и не отражают всей полноты жизни.

Фото из дела Менахема Бегина

Сенсационное утверждение Сами Розена, что якобы британцы отслеживали иностранные поездки тогдашнего лидера правой израильской оппозиции Менахема Бегина, по сути никакой сенсацией не является. Хорошо известно, что официальный Лондон не только отслеживал Бегина всю жизнь, но и без большой охоты впустил его с официальным визитом в Великобританию, когда тот уже был главой израильского правительства.

Правда, объясняли это не связями Бегина с советскими спецслужбами, а с его террористическим прошлым, в частности казнями британских военнослужащих, за которые Бегину был заочно вынесен суровый судебный приговор. Кстати, видного ревизионистского деятеля Элияху Ланкина, командира «Альталены», британцы отказались принять в качестве посла Израиля в своей стране. Он до конца жизни считался у них террористом. Бегину пришлось устроить своего старого соратника послом в ЮАР.

ЕСЛИ ОН БЫЛ ШПИОНОМ, ТО СОВЕРШИЛ ГРУБОЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ НАРУШЕНИЕ

Естественно, что в Израиле были силы, не только не разделявшие тревоги Бен-Гуриона перед установлением советской власти, но и желавшие ее, верившие, что такое развитие неизбежно и благотворно для молодого Еврейского государства. На них и делалась ставка в советских планах.

Натан Елин-Мор

Удивительный поворот совершил один из членов тройки, руководившей ЛЕХИ, Натан Елин-Мор, известный как непримиримый правый националист, вместе с Бегиным и всей верхушкой ревизионистского движения в Польше бежавший от наступающих немецких войск, Елин-Мор сам был замешан в террористической деятельности во время британского мандата, в частности в ликвидации евреев-«предателей». После образования Израиля Елин-Мор был арестован израильскими властями и осужден на семь лет за участие в убийстве шведского графа Фольке Бернадота, посредника ООН в израильско-арабском конфликте. Интересно, что убийство Бернадота, сорвавшее израильско-арабские переговоры о мире при посредничестве ООН, по времени идеально совпало с моментом, когда СССР прекратил поддержку Израиля. Мои собеседники рассказывали, что в спецслужбах Израиля считали, что Бернадота убили по «советскому заказу».

Сидя в тюрьме, Елин-Мор был избран депутатом Кнессета от партии ветеранов ЛЕХИ и освобожден из тюрьмы по амнистии вместе со всеми ветеранами ЛЕХИ, сидевшими за террористическую деятельность. В Кнессете Елин-Мор присоединился к Бегину и был третьим номером его списка Херут («свобода», ивр.). Он отличался правоэкстремистской риторикой, ратовал за «Великий Израиль», требовал похода на Иорданию, обвинял израильское правительство в предательстве национальных интересов и грозил создать подполье.

Однако сразу же после окончания каденции Елин-Мор резко изменился. Он стал призывать к дружбе с СССР, сблизился с палестинцами и с левыми. Вместе с другим членом ЭЦЕЛЬ, а затем влиятельным журналистом Ури Авнери он участвовал в создании леворадикального движения «Мацпен» («компас») и в 1967 году подписал воззвание против «израильской агрессии», опубликованное в газете «Правда», а в 1971 году вместе с Максом Гиланом создал в Париже Израильско-палестинский совет. Позже он посетил СССР. Все это тогда расценивалось в Израиле как национальное предательство.

В своих мемуарах Елин-Мор не скрывал своих контактов с НКВД в деле подготовки подполья в еврейских гетто на территории, оккупированной нацистскими войсками. Два человека, бывшие непримиримыми врагами между собой, всю жизнь подозревали Елин-Мора в шпионаже в пользу СССР: то были первый руководитель израильских спецслужб Исер Харель и Исраэль Эльдад, бывший сначала под командой Елин-Мора, а позже его коллегой по руководящей тройке ЛЕХИ.

Впрочем, если Елин-Мор был шпионом, то совершил грубое профессиональное нарушение. Он отредактировал и помог выпустить в свет книгу осужденного за шпионаж в пользу СССР и советника Бен-Гуриона и официального историка министерства обороны Израиля Исраэля Бера «Проблемы безопасности Израиля».

Исраэль Беер

Удивительна метаморфоза Моше Снэ – сначала центристского деятеля Партии общих сионистов, позже – видного лидера лево-сионистской МАПАМ (аббревиатура от «Объединенная рабочая партия Израиля»). Во время войны Снэ был офицером польской армии. Побывал в советском плену и в 1940 году приехал в Палестину, где тут же получил высокий пост и возглавил объединенный штаб вооруженных сил еврейской колонии.

В 1953 году Снэ с группой товарищей, в том числе Адольфом Берманом (благоразумно изменившим имя на Авраам), вышел из МАПАМ и создал левый просоветский блок. В следующем году Левый блок присоединился к Коммунистической партии Израиля и Снэ стал одним из ее лидеров. Он не скрывал своих мотивов. Снэ верил, что дело социализма побеждает и Израиль неминуемо попадает в орбиту советского влияния. И в таком случае он надеялся стать лидером нового социалистического Израиля и не допустить, чтобы лидеров привезли из Москвы. Снэ не пугала судьба восточноевропейских социалистических лидеров, примкнувших к коммунистам. Он верил в свою способность выиграть в самых неблагоприятных обстоятельствах. Не зря он перевел свою еврейскую фамилию Клейнбаум («маленькое деревцо» на идише) библейским Снэ – неопалимая купина, которая горит и не сгорает и из которой Господь говорил с Моисеем. Имя Адольфа Бермана упоминается в рассекреченных документах британской разведки MI-5 как координатора «лиги еврейских просоветских организаций», связанной с советской разведкой.

Моше Снэ (слева) и депутат Кнессета Моше Эрем

Бывшая сотрудница секретариата Бен-Гуриона рассказывала мне, что уход Снэ к коммунистам обрадовал Бен-Гуриона не меньше, чем признание Бегиным поражения после расстрела «Альталены». В политике Бен-Гурион видел угрозу своему лидерству лишь в лице двух человек: руководителя политотдела Сионисткой организации Хаима Арлозорова, убитого неизвестными в 1933 году, и Моше Снэ. Об этом мне рассказывал профессор-историк Зеэв Цхор, работавший секретарем Бен-Гуриона в последний период его жизни в Сдэ-Бокере и помогавший ему готовить к публикации записки, дневники и воспоминания. Правда, отправило Бен-Гуриона в отставку сплоченное партийное руководство, не разделявшее его идей и недовольное его методами.

Интересно, что Иссер Харель подозревал в шпионаже на СССР всех сионистских деятелей, побывавших на советской территории в конце 30-х годов. За Моше Снэ Харель безрезультатно следил всю жизнь, хотя знал, что деятелей такого ранга не привлекали к выполнению оперативной работы.

Иссер Харель

В своей книге о советском шпионаже в Израиле через тридцать пять лет после описанных событий Харель жаловался, что Снэ обладал удивительной работоспособностью, встречался за день с десятками людей, получал сотни писем и телефонных звонков и выявить среди этой массы работы шпионаж не представлялось возможным. В середине 50-х израильская контрразведка Шин-Бет подкинула Снэ информацию о существовании внутри компартии арабского националистического подполья. Снэ повел непримиримую борьбу с этим явлением, и многие арабы ушли из компартии и основали движение «Эль Ард» («земля», араб.), которое позже израильский суд поставил вне закона. По израильским данным, подполье санкционировалось из Москвы, что сильно ударило по руководству израильских коммунистов, как евреев, так и арабов. Через Снэ израильские спецслужбы передали в Москву и сообщение о начале своего ядерного проекта.

Интересно еще, что только Моше Снэ, руководивший в 1944 году штабом вооруженных сил еврейской колонии в Палестине – ишува, сумел убедить Бегина прекратить на время соперничество и присоединится к общей борьбе.

КРУПНАЯ РЫБА ЕМУ ПОПАЛАСЬ ЛИШЬ ОДНАЖДЫ

Еще один поворот человеческой судьбы. Известно, что конкуренция разведслужб, хотя и несет с собой множество профессиональных проблем, однако служит укреплению власти политического руководства и молча приветствуется большинством политиков. В начале существования Израиля Давид Бен-Гурион пошел на необъяснимый и неразумный, с точки зрения любого политика, шаг. Он назначил Иссера Хареля главным ответственным за все разведывательные и контрразведывательные службы Израиля. В моих беседах с нынешними и бывшими сотрудниками спецслужб я слышал множество далеко не почтительных отзывов о Хареле. «Он подозревал все государство, а поймать сумел лишь несколько мелких рыбешек. Крупная рыба ему попалась лишь однажды.

Иссер Харель

Это был Исраэль Беер. Да и то случайно». «Неясно, был ли он на самом деле шпионом», – рассказал мне другой высокопоставленный разведчик, участвовавший в тех событиях. Во всяком случае, Харелю и его службам не удалось добыть доказательств шпионской деятельности Беера против Израиля, а выявили лишь его чрезмерное любопытство и честолюбие, пренебрежение служебным регламентом, хранение дома секретных документов и несанкционированные, а то и прямо запрещенные ему встречи с разведчиками стран НАТО и советскими дипломатами и журналистами. Написанная в тюрьме незадолго до смерти книга Беера «Проблемы безопасности Израиля» предупреждает против односторонней ориентации на Запад. Книга не потеряла своей актуальности до сих пор. Другой «коммунистический шпион», специалист по ракетной технике Хайфского техниона Курт Сита сразу же после отставки Хареля был без огласки амнистирован президентом и уехал из Израиля.

Харель стал известен шумными акциями, не имеющими к разведке прямого отношения, а больше всего – поимкой Адольфа Эйхмана и тем, что нашел украденного религиозным дедушкой мальчика Довалэ Шумахера. В 2005 году разведывательный спецназ израильской полиции пытался повторить последний «подвиг» Хареля: в центре Нью-Йорка «освободил из сатмарского плена» семью йеменских евреев. В отличие от времен Хареля, даже в самых доброжелательных кругах и изданиях акция вызвала в лучшем случае лишь недоуменный вопрос: «А что, им там больше нечего делать?»

Зато в борьбе против тотальной коммунистической опасности скрытный и подозрительный («ревнивый, как женщина», по словам моего собеседника) Харель был хорош. «Как только опасность миновала, Бен-Гурион сразу же воспользовался баснословной обидчивостью Хареля, считавшего себя незаменимым и постоянно грозившего отставкой. Однажды ему дали уйти, и никто за ним не побежал». Позже стало известно, что Харель, сконцентрировавший огромную силу, начал интриговать против политического руководства. Хареля еще раз призвали, когда отправившие Бен-Гуриона в отставку партийные функционеры хотели заполучить его в союзники. Глава правительства Леви Эшкол назначил его своим советником по делам разведки, однако Харель потребовал былых полномочий. Он вообразил, что действительно нуждаются в его талантах разведчика, а когда понял, что им пользуются для политических интриг, то не захотел играть роль подставной фигуры.

Настоящая известность «израильского разведчика № 1» пришла к Харелю уже после отставки. Молчаливый и скрытный прежде, он вдруг заговорил. «Как будто фонтан забил», – сказал мне об этом редактор крупной израильской газеты. Харель написал дюжину художественных и нехудожественных книг, дал тысячи интервью. Бестселлер Хареля «Дом на улице Гарибальди», посвященный поимке Адольфа Эйхмана, стал классикой «сионистского соцреализма» и выдержал бесчисленное число изданий на многих языках. Хотя, с профессиональной точки зрения, книга нелепа, а местами попросту смехотворна. Несуразно несоответствие демонического образа Эйхмана с реальной ситуацией. Полунищий и отвергнутый немецкой общиной в Аргентине, Эйхман работал всего лишь механиком в прачечной и ездил на работу в автобусе. Он не имел средств и возможностей скрываться. Найти его, а тем более поймать и привезти, было совсем несложно. Богатого и влиятельного доктора Менгеле израильская разведка так и не смогла поймать, несмотря на огромные усилия. Харель постоянно выдавал строго дозированную официальную версию, но даже там умудрялся искажать факты и приписывать себе все достижения. Он настаивал на своей ведущей роли в деле получения закрытого доклада Хрущева «О культе личности», хотя доклад добыли совсем другие люди.

«У нас армейские отставники получают льготные подряды на торговлю оружием», – говорил мне крупный израильский журналист, специализировавшийся в вопросах разведки. – Так и Харель получил почти монопольное право разрабатывать тему израильских спецслужб. До самого последнего времени, практически до нынешнего 2006 года, когда нашумевшая книга главы Моссада Эфраима Халеви обозначила новый этап приватизации национальной памяти, Харель обладал безусловной монополией на эксплуатацию боевого наследия наших спецслужб».

Томи Лапид, заслуженный ветеран израильской журналистики, а позже не самый удачный израильский министр юстиции, вообще не советовал иметь дело с Харелем. Харель и сам отказался участвовать в нашем проекте и посоветовал прочесть его книгу о советских шпионах «Советский шпионаж: Коммунизм в Стране Израиля» (Тель-Авив: Аданим, 1987). В книге Харель не скупится на описания мощи советской разведки, практически неограниченный человеческий потенциал, хитроумные решения. А вот фактами книга бедна. Там мало фактов, зато в изобилии самореклама и откровенная похвальба. Напрашивается вывод, что, в отличие от западных стран, в Израиле советская разведывательная сеть либо не существовала и все описания Хареля, мягко говоря, преувеличены, либо Харель прав, но тогда советская разведывательная сеть в Израиле (в отличие от США и Западной Европы) не была раскрыта. В начале 1999 года Харель согласился встретиться и поговорить. От ответа на вопросы бывший разведчик уклонился. Наша беседа быстро превратилась в нудную лекцию о том, что надо и что не надо говорить, какие вопросы прилично спрашивать, а какие – нет. Хотелось встать и откланяться, как я делал в подобных случаях, но меня удержал ореол мифа, окружавший этого человека.

КУДА ДЕЛСЯ САШКА-КОММИССАР?

Особым вниманием пользовалась в нашем проекте тема участия советских добровольцев в Войне за независимость Израиля. Сегодня в различных русскоязычных публикациях вовсе отрицается участие добровольцев из СССР в этой войне. Такое участие не укладывается в голове, особенно в свете новой мифологии, ибо кажется, что любое слово «за Израиль» в сталинском СССР неминуемо вело в ГУЛАГ. Факты не укладываются и в мифологию израильского американоцентризма, в отстаивание идеалов свободного мира и модной ныне «иудейско-христианской цивилизации». Тем не менее такие добровольцы были. «Нельзя зачеркивать прошлое оттого, что настоящее на него не похоже», – писала впоследствии Голда Меир про советскую помощь Израилю. О советских добровольцах писали в свое время израильские газеты.

Интересны публикации журнала «А-Олам а-зэ» («Этот мир») за 1953 и 1955 годы. Там публиковались материалы по этой теме, а особенно репортаж «Куда делся Сашка-комиссар?», посвященный первому в истории Израиля раскрытому случаю советского шпионажа. Героем репортажа стал офицер по воспитательной работе среди советских добровольцев. Там много живых подробностей о добровольцах. В основном это были офицеры-евреи, специально для этого демобилизованные из Советской армии. Некоторые воевали по своим советским документам, хотя, как водилось в советской практике еще с 20-х годов и времен Испанской гражданской войны, они пользовались местными псевдонимами. Другие дезертировали из Красной армии в Европе. «Они подражали британцам, носили стеки, – рассказывал мне журналист-ветеран Авраам Бен-Яаков, – говорили на ломаном иврите и сочно ругались по-русски». Бен-Яаков был хорошо знаком русскоязычной общественности Израиля. В начале 1990-х он был заместителем главного редактора первой крупной русскоязычной газеты «Время» (главным редактором был Э. Кузнецов). Большинство советских специалистов и советников служило в корпусе МАХАЛ (аббревиатура от «Митнадвей хуц лаарец» – «иностранные добровольцы» на иврите). Советские советники внесли решающий вклад в создание израильской артиллерии и бронетанковых войск. На официальном сайте МАХАЛ, созданном при содействии Министерства обороны Израиля, много рассказывается об индийских и британских добровольцах-летчиках, об американских ветеранах-евреях, воевавших в Войну за независимость. И лишь среди прочих национальностей одним словом упомянуты советские добровольцы. Кстати, в материалах о деле «Альталены», где принимало участие много военнослужащих из МАХАЛ, встречается довольно много фамилий военных советников из СССР.

После образования Израиля множество советских евреев – ветеранов Великой Отечественной войны – обратились к властям за разрешением вступить добровольцами в израильскую армию. Коллективные заявления поступали от студентов и преподавателей московских институтов: Химико-технологического института им. Менделеева, Института химического машиностроения, Техникума иностранных языков и других. Коллективные заявления с требованием об отправке в Израиль поступили также из проектного института «Стальпроект», из министерства вооружений, от многих офицеров Красной Армии. До того, как политика советского правительства резко изменилась, только из Москвы успели уехать около двухсот добровольцев.

Заявления шли из провинции. Большую известность приобрело «Письмо жмеринских евреев», полученное в редакции «Правды». В конце июня 1948 года на собрании пятисот евреев Жмеринки обсуждалось обращение к советскому правительству с просьбой разрешить евреям города уехать на свою историческую родину. Письмо из «Правды» было переслано в Еврейский антифашистский комитет, где не усомнились в его подлинности, но единодушно осудили сионистские настроения авторов. Израильский историк, специалист по ЕАК профессор Шимон Редлих говорил мне, что не считает письмо провокационным и его появление было знаменательным.

Мобилизацией добровольцев для Израиля занималось также израильское посольство в Москве в 1948–1949 г. Курировала кампанию сама Голда Меир, посол Израиля в СССР и будущий премьер министр Израиля. В московских еврейских кругах было известно и то, что списки эти в конце концов попали в руки советских спецслужб. Хотя изначально предполагалось, что вся деятельность по мобилизации демобилизованных офицеров-евреев проводилась с одобрения советского правительства, позже эти события стали предметом обвинений Голды Меир в предательстве. Публицист-эмигрант из СССР предал гласности то, о чем годами шептались московские евреи. А именно: то, что Голда Меир передала эти списки Берии. Впервые все это было опубликовано в августе 1974 года в журнале Американского еврейского комитета «Commentary». О том, чем все это кончилось, как конфисковали его книгу, как Голда Меир подавала на журнал в суд, а затем неожиданно забрала иск, Наврозов рассказал в своих книгах. По моим данным, никто из добровольцев в списках Голды Меир не был репрессирован, хотя большинство демобилизовали из армии.

В воспоминаниях военного атташе Израиля в Москве Й. Ратнера также есть рассказ о его переговорах в 1948 году о возможности обучения израильских офицеров в советских военных академиях. Нам удалось записать показания нескольких таких добровольцев и семейные истории, связанные с добровольцами для Израиля.

Еще более поразительными для меня оказались сообщения о советских специалистах в израильских спецслужбах. После десятилетий противостояния с арабским миром, который всячески поддерживался в Кремле, такое казалось невероятным и отвергалось обывательским сознанием. Тем не менее разведка и контрразведка, как и политика, – такие сферы, где очевидное зачастую кажется невероятным, а разделение на «своих» и «врагов» очень условно.

ТЫ ЗНАЕШЬ, С КЕМ ОБЩАЕШЬСЯ?

Неподалеку от автовокзала Беэр-Шевы расположено небольшое здание, где размещаются офисы Негевского университета имени Бен-Гуриона. Корпус носит название Эйн-Геди, по имени оазиса возле Мертвого моря, где от гнева царя Саула скрывался его преемник Давид. Раньше здесь была гостиница, очень сочно описанная у Марека Хлавно. Описание почему-то не вошло в новые издания его книг. Беэр-Шева была до Шестидневной войны важным армейским центром. Главным врагом считался Египет. Дорога до Тель-Авива занимала больше трех часов, да и политика Бен-Гуриона требовала от военных начальников, руководителей промышленности и профессоров вновь созданных колледжей поселиться в городе. Большую роль в жизни играли жены начальников, создавшие здесь музыкальные школы, театр, поднявшие немало культурных и образовательных проектов. Жизнь тогда била здесь ключом. Построенный Арье Шароном по проектам стиля Баухауз город в Негевской пустыне казался тогда символом нового Израиля, не обремененного ни урбанистическими проблемами Тель-Авива, ни религиозными предрассудками Иерусалима. В Беэр-Шеве 1950-х годов встречались интересные персонажи.

В наследство от добрых и веселых времен вместе со зданием гостиницы созданный в 1971 году университет получил и коменданта, невысокого польского еврея по имени Абба Берман. Я познакомился с ним еще до того, как начал работать в университете. Берман был очень интересным собеседником, грамотным и остроумным. Я любил слушать его истории о подполье во время оккупации нацистами, о службе в Войске Польском, а также о веселых похождениях с немецкими и шведскими туристками, принесшими в Негевскую пустыню идеи побеждавшей тогда сексуальной революции. Однако Берман тщательно избегал рассказывать о своей жизни в послевоенной Польше. Как я позже узнал, тому были серьезные причины.

Правда, Берман как-то сказал, что приходится близким родственником всемогущего когда-то в Польше Якуба Бермана, курировавшего службу безопасности. Вместе с Болеславом Берутом и Хилари Минцем Якуб Берман был членом «сталинского триумвирата», правившего Польшей до 1956 года. В файлах британской разведки Якуб Берман назван куратором отъезда польских евреев в Израиль. Интересно, что в Израиль, где еврейское население составляло всего 600.000, из Восточной Европы за короткий срок (1947–1949 годы) репатриировалось около трехсот тысяч человек. С той волной приехало много военных специалистов, офицеров-фронтовиков, воевавших в партизанах и на фронтах Второй мировой войны. С этой волной приехало много советских евреев, выехавших из СССР «в рамках репатриации» на волне многомиллионных трансферов населения, происходивших тогда по всей Европе.

Как-то, уже в конце 1970-х годов, сотрудник компьютерного центра университета Леопольд Шевелев отвел меня в сторонку. Шевелев – автор русского перевода романа Ежи Анджеевского «Страстная неделя» (вышедшего в иерусалимском журнале «22» в лучшие его времена, когда его редактировал Рафаил Нудельман) – хорошо разбирался в польских делах. Он зловеще спросил: «Ты знаешь, с кем общаешься?» Незадолго до того, в разгар борьбы движения «Солидарность», в Америке вышла книга репортажей с жившими тогда польскими руководителями о событиях 1956 года, о приходе к власти Владислава Гомулки. Между прочим, в показаниях секретаря Варшавского горкома Осинского было и о следователе УБ (Управление безопасности, Urzad Bezpieczenstwa) Аббе Бермане, отличавшемся тем, что он забирался на стол и прыгал на подследственного. Я спросил Аббу, не о нем ли речь. Тот побледнел, но признал, что о нем. Позже он рассказал мне, что приехал в Израиль в 1956 году в составе группы из 53 оперативников и следователей УБ с семьями. Они опасались, что их, как евреев, сделают козлами отпущения за все преступления сталинского режима в Польше. Гомулка тогда принял решение об уменьшении числа евреев в системе польской госбезопасности, а одиозный Яцек Ружанский и несколько других евреев – старших офицеров УБ уже находились под арестом. Берман рассказывал, что большинство его коллег устроилось в Израиле «по специальности», в разных «органах», в основном в контрразведке ШАБАК. Однако самого Бермана не взяли, а устроили в гостиницу Эйн-Геди.

Абба часто запирался в своей каморке-кабинете и писал что-то мелким почерком в толстой тетради. Он говорил, что это будет книга, диссертация по недавней польской истории, в создании которой он тоже принял участие. В начале 1980-х он отправился в Польшу в надежде, что его диссертацию там примут, а книгу опубликуют. В Польше Абба встретил холодный прием и вернулся несолоно хлебавши, опустошенным и разочарованным. Память о беседах с Аббой Берманом дала толчок для поисков специалистов из СССР и других социалистических стран в израильских спецслужбах. Ведь, кроме дела о шпионаже в пользу Румынии в ШАБАК, о них ничего не было известно. Я нашел другие факты и когда-нибудь расскажу о них тоже.

РУКОВОДИТЕЛЬ «ЛИГИ ПРОСОВЕТСКИХ ЕВРЕЙСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ»

Абба Берман был родным братом члена польского политбюро Якуба Бермана. Позже мне довелось встретиться и с другими представителями варшавской семьи Берманов, услышать рассказы и воспоминания о Якубе Бермане. Другой брат, Адольф Берман, был участником восстания в Варшавском гетто, одним из создателей «Жиготы», специальной организации Армии Крайовой для помощи евреям. Гораздо позже в Израиле сменил имя на Авраам, дважды избирался депутатом Кнессета и выпустил две книги на иврите. Однако его все равно продолжали называть Адольфом. Он также был руководителем Центрального комитета евреев Польши, свидетелем обвинения на процессе своего тезки Эйхмана, дважды избирался депутатом израильского Кнессета, состоял в правлении Израильского союза партизан и борцов с нацизмом. Интересно, что, подобно русско-еврейской интеллигенции в Израиле, польские интеллектуалы, такие, как Берман (защитивший до войны в Варшаве диссертацию по социальной психологии), так никогда и не абсорбировались в израильской жизни. Жена Бермана Бася больше всего мечтала о создании польской библиотеки, призывала польское посольство в Тель-Авиве создать культурный центр, предлагала свои услуги библиотекаря. Ведь тогда около половины израильского населения понимало польский язык. Еще в начале 1970-х годов на улицах Тель-Авива звучал польский язык, да и значительно позже в маленьких кафе вдоль бульвара Бен-Гуриона почти исключительно звучала польская речь. Чрезвычайно активная в Польше Бася Берман в Израиле всегда чувствовала себя чужой. Перед смертью в 1953 году, вызвавшей много толков, она оставила записку: «Я здесь никогда не была своей».

Адольф Берман  вырос в доме, где говорили на идише, а отец писал на иврите палестинофильские стихи. Он учился в русской гимназии в Варшаве. Однако до конца жизни Адольф Берман остался связанным с польской культурой. Берман писал по-польски, публиковал статьи в польских газетах, участвовал в организации вечеров любимой с юности польской поэзии, поддерживал связь со своими друзьями-коммунистами в Варшаве. Лишь находившийся на вершине власти его брат Якуб Берман не писал, а связь поддерживалась его дочерью Люциной и сестрой Иреной Олецкой.

Вероятно, британские разведчики правы, и Адольф Берман действительно имел какие-то связи с советской разведкой в создании «коалиции просоветских еврейских организаций». Без людей этой профессии мало что обходится, хотя серьезно повлиять на общественные процессы никакая, даже самая лучшая, разведка или охранка не в силах. Однако вряд ли Адольф Берман был шпионом. Ведь существовало четкое указание Политбюро ЦК КПСС не привлекать людей такого ранга к оперативной работе. В конце концов, создание «лиги просоветских еврейских организаций» было делом, соответствующим его таланту и темпераменту. Берман всю жизнь занимался поиском компромиссов, примирением, созданием коалиций и сглаживанием противоречий и углов.

В конце 1930-х, когда Коминтерн принял новую стратегию создания народных фронтов, Берман был тем человеком, который сделал невероятное: свел вместе бундиста Виктора Альтера, левых сионистов из Поалей Цион, популярную писательницу, дочь министра в правительстве Пилсудского Ванду Василевскую и коммунистов, в том числе своего непримиримого старшего брата Якуба. В 1936 году Берман руководил организацией международного конгресса во Львове, собравшего видных левых интеллектуалов.

Во время войны Адольф Берман был одним из создателей широкой коалиции весьма противоречивых польских левых сил. Он вошел в руководство «Жиготы», Совета помощи евреям («Зегота», «Rada Pomocy Żydom», Совет помощи евреям) – организации, созданной польским эмигрантским правительством для спасения евреев. «Жиготу» создали две польские католички – Зофия Коссак-Щуцка и Ирена Сендлер. Организация спасла 75.000 евреев, выдала 60.000 фальшивых свидетельств, позволивших евреям жить на арийской стороне. Только в Варшаве «Жигота» помогала спасаться более чем 10 тысячам евреев. Варшавская «Жигота» под руководством Ирены Сендлеровой (Сендлер) спасла 2,500 детей, выведенных из пылавшего Варшавского гетто. Все это делалось в подполье и грозило неминуемой смертной казнью всем участникам.

Сегодня в кругах еврейских профессионалов, занятых Холокостом, принято обвинять союзников по антигитлеровской коалиции, что якобы они делали  недостаточно для спасения евреев. Об этом даже говорят кандидаты в американские президенты в предвыборные сезоны, правда, исключительно перед еврейской аудиторией. Из политических соображений там принято проклинать французов как антисемитскую нацию, поголовно сотрудничавшую с нацистами, хотя 72% французских евреев смогли пережить Холокост. Зато среди фашистских режимов принято искать спасителей. В Польше действовала правительственная организация, помогавшая евреям, но об этом не любят говорить. Польшу заклеймили как антисемитскую страну, вероятно, потому, что крупные нью-йоркские адвокатские фирмы, поддержанные еврейскими организациями, не могут взыскать деньги за кровь погибших там евреев. Вопрос памяти Холокоста, как никогда прежде, подчинен у нас нуждам еврейской политики.

Во время визита в Израиль в сентябре 2006 года польский президент Лех Качиньский предложил израильтянам вместе добиться Нобелевской премии мира для Ирены Сендлер. Знающие люди в Израиле говорили мне, что инициатива обречена, поскольку в израильском мемориале памяти Холокоста «Яд Вашем» хотят Нобелевку для себя и сорвут любую другую израильскую инициативу по премии, связанной с Холокостом. Понимание собственной пользы победило ведомственные дрязги в Израиле лишь тогда, когда Ирена Сендлер уже умерла и по уставу ей нельзя было присудить премию.

По-русски о «Жиготе» почти ничего нет. Координатор проекта Стивена Спилберга «Шоа» по Западной Украине профессор Юлий Штернберг говорил мне, что мы любим всех обвинять в бездействии, а о деятельности правительственной польской подпольной организации по спасению евреев и слышать не хотим. О самоотверженности и самопожертвовании простых поляков, работавших для «Жиготы», не любят говорить в кругах еврейских профессионалов-«холокостоведов», потому что парадигма сегодняшнего культа Холокоста внушает, будто «все против нас». В руководстве «Жиготой», кроме Бермана, были еще евреи из разных политических партий, но основную роль играли поляки.

После войны вплоть до 1948 года польское правительство негласно поддерживало эмиграционные тенденции, создав режим благоприятствования для отъезда евреев из страны. В 1945–1948 годах в Польше существовали двенадцать сионистских партий и общественных организаций, занимавшихся проблемами отъезда евреев. Берман возглавил Центральный комитет евреев Польши, куда вошли все сионистские партии в Польше, кроме ревизионистов (их и в еврейской Палестине тогда считали террористами и фашистами), а также Объединение еврейских партизан и Еврейская боевая организация, начавшая восстание в Варшавском гетто. Адольф Берман всеми силами старался сохранить сложившееся во время войны сотрудничество, старался помогать уцелевшим евреям. Его бывшие товарищи по подполью, еврейские коммунисты, занявшие высокие посты в Народной Польше Михаль Мирски и Гжегож Смолар обрушились на Адольфа Бермана с обвинениями в еврейском национализме. Еще больней были попытки бывших соратников – таких, как Яцек Леоцяк, – вообще деиудаизировать (odżydazanie) восстание в Варшавском гетто. В 1950 году Адольф Берман с семьей уехали в Израиль. На прощальный обед в доме сестры Ирены Олецкой неожиданно пришел и брат Якуб, курировавший тогда в ЦК ПОРП идеологию и госбезопасность. Впрочем, Якуб Берман курировал не только еврейскую эмиграцию. 1947–1948 годы были не только годами еврейской эмиграции из Восточной Европы. Там шли массовые этнические чистки, депортация миллионов людей. Берман курировал депортацию немцев из Силезии, Гданьска и Восточной Пруссии. Депортация была далеко не только достоянием коммунистических режимов. В соседней Чехословакии либерально-демократическое правительство Бенеша изгоняло миллионы судетских немцев, причем не стеснялось давить танками женщин и детей, как это случилось в Братиславе.

Символично, что последняя из этих этнических чисток опять ударила по евреям. После студенческих демонстраций в поддержку «Пражской весны» в конце 1967 года польское правительство развернуло в стране антисемитскую кампанию. Евреев изгоняли отовсюду: из государственного аппарата, из партии, из университетов и прессы. Министр внутренних дел Мечислав Мочар обвинил в ужасах, творившихся после 1956 года, «этих замбровских, радкевичей и берманов», сионистско-нацистских заговорщиков, связанных с мировым империализмом. Агентура госбезопасности распространяла фальшивую речь, приписываемую Якубу Берману, с призывами к польским евреям менять фамилии и захватить контроль над страной. Польские СМИ наполнились разгромными антисемитскими статьями и карикатурами о сионистско-нацистском заговоре против Польши. Оставшимся евреям прямым текстом было предложено убираться вон. В марте генеральный секретарь ПОРП Владислав Гомулка выступил с речью о том, что границы открыты и все, кто «видит Израиль своей родиной», могут туда убираться. Правда, большинство польских евреев предпочло скандинавские страны, гостеприимно открывшие двери перед беженцами.

Адольф Берман сумел сохранить дружеские отношения со своими бывшими недоброжелателями. Все годы он поддерживал переписку со многими оставшимися в Варшаве. Позже он даже помог изгнанным после 1968 года бедствовавшим в эмиграции польским коммунистическим функционерам Смолару, Мирскому и другим. Правда, Берман отказался дать деньги на издание мемуаров остро нуждавшемуся в средствах Мирскому, оказавшемуся в эмиграции в Копенгагене. Зато он приютил у себя в Израиле дочь Мирского Майку, страдавшую от астмы, помог изгнанному со всех постов Смолару, в 1969 году оказавшемуся в Израиле.

Неудивительно, что в создании «лиги просоветских еврейских организаций» принял участие и еврейский поэт Авраам Суцкевер, тоже заподозренный британской разведкой в связях с советскими спецслужбами. Суцкевер сражался с нацистами в партизанах, писал замечательные стихи. Зря Сами Розен пишет о нем «никому неизвестный сегодня». Сегодня Суцкевер окружен искренним почитанием и считается живым классиком еврейской литературы. Его кандидатуру постоянно выдвигают на Нобелевскую премию по литературе. Как часто у нас бывает, доходило и до абсурда. «Авраам Суцкевер голодал и воевал с нацистами в литовских лесах, под пулями создавал великую поэзию на идише, воспевшую трагическую судьбу евреев. Он не получил Нобелевскую премию, — писал раввин и профессор еврейской литературы Алан Нейдлер в «Нью-Йорк Таймс» в 2004 году. — Получил ее Башевис-Зингер, поедавший в это время сырные блинчики в «Знаменитом молочном кафетерии» на 72-й улице, размышляя о польских шлюхах и еврейских бесах».

Неудивительно и то, что и в Израиле Адольф Берман занялся примирением людей и, может быть, лучше, чем кто-либо, подходил на роль координатора «лиги просоветских организаций». Не надо забывать, что в Израиле в то время было много людей, видевших в Красной Армии спасительницу еврейского народа, видевших в СССР единственную гарантию того, что фашизм больше не возродится.

МЫ ВЫБРАЛИ ПРАВИЛЬНУЮ СТОРОНУ…

Старшего брата Якуба Бермана вряд ли можно назвать советским агентом. В 1937 году Сталин ликвидировал Польскую коммунистическую партию, а всю верхушку расстреляли на Лубянке. Берман прекрасно знал, что находится под подозрением и числится в Коминтерне в списках провокаторов. Однако он не терял веры в коммунизм и Пакт о ненападении Молотова-Риббентропа считал временным. Когда Германия и СССР напали на Польшу в сентябре 1939 года, Якуб Берман с надеждой ринулся в СССР. Берману очень повезло, что он попал в Белоруссию. Первый секретарь ЦК республики Пантелеймон Пономаренко хорошо относился к польским коммунистам-беженцам и создал в Белостоке, который перешел тогда к СССР, целую польскую колонию. Попавшим в Украину беженцам повезло меньше. «Хозяин» Украины Никита Хрущев относился к польским коммунистам с подозрением. Попавшие во Львов товарищи Бермана по литературному коммунистическому «Литературному месячнику» Александр Ват и Владислав Броневски были арестованы НКВД и на много лет исчезли в ГУЛАГе. Там же «случайно» украинские чекисты убили мужа Ванды Василевской Мариана Богатко.

Встреча со Сталиным и помощь Ванды Василевской (они с Якубом одно время были любовниками и сохранили дружбу на всю жизнь) неожиданно вознесли его на вершину власти. В 1942–1948 годах он входил в близкий круг соратников Сталина. Берман оставил интересные воспоминания о Сталине, похожие чем-то на «Разговоры со Сталиным» Милована Джиласа, но лишенные обобщений, свойственных эпохе Холодной войны. Да и знал Берман Сталина лучше, чем Джилас.

В 1952 году Ванда Василевская специально приехала из Киева в Варшаву, чтобы предупредить о том, что Сталин хочет провести в Польше открытый процесс, подобный пражскому процессу. Главным фигурантом процесса, несомненно, был избран Якуб Берман. Дочь Бермана, забеременевшая в 1953 году, вспоминала, что отец не надеялся дожить до рождения внука. После замечания Сталина о здоровье секретарши Бермана Анны Дунски, та была неожиданно арестована. «Мы все чудом выжили, нас всех Сталин не успел вовремя уничтожить – третью часть партии польских коммунистических кадров», – признавал как-то Роман Варфель, в прошлом один из шефов идеологической работы ПОРП.

В начале 1953 года по настоянию Москвы Якуба Бермана освободили от руководства органами (и дали опереточный титул заместителя главы правительства без всяких полномочий). Только исключительная лояльность Болеслава Берута спасла Бермана и Минца. Узнав о смерти Сталина, Якуб Берман поехал в Москву, однако его посадили в заднем ряду. Он понял, что потерял доверие Кремля. Берман был и на ХХ съезде, читал знаменитый антисталинский доклад Хрущева. Он вернулся в Польшу без Берута, который неожиданно заболел и вскоре умер в московской больнице.

Впрочем, Берман не был садистом и костоломом, никогда не участвовал в допросах, не выбивал показаний. Этим командовал Яцек Ружанский, потомок знаменитой раввинской фамилии, впрочем, пользовавшийся полным доверием Бермана, как и брат Ружанского Ежи Борейша, непререкаемый диктатор в области культуры в Народной Польше. Может быть, благодаря Берману, ситуация в Польше не была столь жестокой, как в других социалистических странах. Там не провели коллективизации, не разгромили церкви. Да и многие репрессированные, как Владислав Гомулка, после смерти Сталина вышли из тюрем живыми, а не реабилитированными посмертно, как генсек Чехословацкой компартии Рудольф Сланский или министр внутренних дел Венгрии Ласло Райх. Да и после изгнания Бермана Варшава тоже не была похожа на Москву. Польский публицист и поэт Антоний Слонимски вспоминал, что уже после отстранения Бермана он встретил его на показе фильма Маяковского «Клоп». Через два ряда за Берманом сидел первый секретарь ЦК ПОРП Гомулка, сидевший при Бермане в тюрьме. Мои собеседники отмечали, что годы преследований выработали среди польских коммунистов своеобразное чувство товарищества. Старый функционер польской компартии сказал мне: «У нас творились всякие дела, но не казнили товарищей».

Через четверть века после изгнания из партии больной, разбитый инсультом Якуб Берман дал удивительное интервью деятельнице «Солидарности» Терезе Тораньской. Тораньска была поначалу настроена негативно. Она назвала свою книгу «Они» и добавила подзаголовок «Польские марионетки Сталина». Для поколения Тораньской социализм заключался в русской оккупации и сталинских репрессиях. Однако она честно дала слово этим самым «им». Позже Тереза Тораньска писала мне: «Я поняла, почему окружающие Бермана люди обожали его». Перед смертью Берман дрожащей рукой написал на листике бумаги: «Весь мой жизненный путь, все мои колебания, поиски, моменты отчаянья и моменты радости от наших достижений на трудном и ухабистом польском пути к социализму. Несмотря на все, извилистый путь этот возвысит людей. Теперь уже, вероятно, без меня».

Якуб Берман авторизировал свое интервью с Тораньской перед самой смертью. Здесь он отбрасывает всякую марксистскую риторику. Берман говорит языком Realpolitik: «Мы выбрали правильную сторону. Это единственное, что важно для истории. Выбери мы другую сторону, Польша оставалась бы крошечным «Герцогством Варшавским», жалкой европейской территорией, лишенной всякого значения». Поддержку этой точки зрения я когда-то услышал с самой неожиданной стороны – от правого израильского политика, идеолога трансфера арабов из Израиля Рехаваама Зеэви, у которого я одно время работал консультантом по русским делам на выборах. «Национальное существование Польши было обеспечено лишь благодаря Сталину, – сказал он как-то. – Из слабого, разрываемого этническими конфликтами государства с 36% национальных меньшинств, благодаря Советам, Польша превратилась в самое национально и религиозно однородное общество в Европе с 96% поляков-католиков». Зеэви, которого в Израиле знали по его армейскому прозвищу Ганди, уже тогда знал, что Международный трибунал выдал ордеры на аресты за подобные дела в бывшей Югославии, однако, как и многие в его поколении, предпочитал жить в мире вечной юности и головокружительных идей торжества воли 1920–40-х годов.

Стараниями британских историков, сэра Арнольда Тойнби и Нейла Фергюссона, в серьезной исторической литературе все больше утверждается принцип альтернативной истории. Невозможен в документалистике, но вполне допустим в художественном исследовании вопрос: «Что бы было, если бы действительно социализм победил в Израиле и возникла бы Израильская Советская Социалистическая Республика?» Может быть, Израиль смог бы стать мононациональным государством. При поддержке СССР захватил бы Западный берег Иордана, Сектор Газы и Синай, чего не посмел сделать Бен-Гурион во время перемирия 1949 года. По примеру Польши, Чехословакии и Румынии, Израиль провел бы этнические чистки, завершил бы депортацию арабского населения, ликвидировал бы тем самым все свои национальные проблемы. Заодно были бы радикально ликвидированы конфликты между религией и государством, являющиеся сегодня серьезным фактором израильской жизни, а также многие социальные проблемы. Вероятно, что советскими методами было бы легче модернизировать национальную инфраструктуру, заселить периферию, евреизировать Негев и Галилею. Ведь именно Андрей Громыко в 1947 году убеждал главу израильской делегации в ООН и будущего премьер-министра Моше Чертока (Шарета): «Берите Негев, без Негева вы ничто». Под советским протекторатом в 1950 годах вполне вероятно было бы захватить и аннексировать территории в границах «Великого Израиля».

Все может быть. Хотя история показывает, что коммунистические режимы способны были лишь заморозить национальные и социальные проблемы, а решать их надо иначе, чем это предлагается тоталитарным сознанием.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Работа над проектом, который получил условное название «Израильская Советская Социалистическая республика», прерванная съемками «Дела Лернера», продолжалась. Я готовился к командировке в Москву, когда пришло сообщение о дефолте российской финансовой системы. Я не сразу понял, что происходит, но почувствовал, что мои московские партнеры сами не верят в то, что обещают. Я обратился в НТВ. Владимир Гусинский вроде бы дал добро, однако и там дело не пошло. В «Совершенно секретно» я тоже не чувствовал готовности продолжить работу. Я договорился с продюсером Второго канала израильского ТВ Хаимом Весели о приобретении фильма для показа в Израиле и получил рекомендации, необходимые для представления фильма на престижный международный фестиваль документальных фильмов. Однако ситуация в Москве свела наши усилия на нет. С сожалением я заморозил проект и списал убытки. Позже я попал в США по моей основной работе, ведь публицистика и писательство приносили много удовольствия, но никогда не были для меня источником дохода. В Америке я познакомился с пенсионером ЦРУ, специалистом по русским делам да еще писателем Мартином Коэном. В соавторстве с ним предполагалось выпустить книгу. Однако Мартин неожиданно скончался. В последнее время проект снова оживился, и я надеюсь, что недалеко время, когда мои находки и интересные, а то и сенсационные факты участия советских людей в деле становления израильской армии и спецслужб увидят свет. Жаль только, что уходит драгоценное время, а с ним и люди. Нет уже Нехемии Леванона и Элияху Ланкина, ушли из жизни почти все мои польско-еврейские собеседники, нет уже многих ветеранов израильской журналистики и спецслужб, помогавших мне в работе. Все они могли рассказать много интересного.

Никого уже не осталось из маленькой группы живших в Израиле людей, связанных с легендарным руководителем антифашистского подполья «Красная капелла» Леопольдом Треппером. Возвращаясь из отпуска в Ливане, я заночевал у друзей в Хайфе и случайно попал на его похороны в 1982 году. Маленькая кучка людей задерживала тогда церемонию, тщетно надеясь, что туда все-таки придет кто-нибудь из представителей официального Израиля.

Когда я заканчивал материал, из Берлина пришло сообщение о смерти легендарного «человека без лица» – главы разведки ГДР Маркуса Вольфа, с которым у меня как-то произошла длинная беседа в Иерусалиме. Вольф оказался в Израиле не случайно. Вольф оказался очень доброжелательным человеком, охотно знакомился с людьми. Его прибытие сопровождали упорные слухи о том, что он сотрудничал с израильскими спецслужбами, помог израильтянам в ликвидации нескольких нацистских преступников. Во всяком случае, Вольфа тепло приняла небольшая немецко-еврейская община так называемых йеким, доживавшая свой век в Израиле. В дождевике с поднятым воротником и завязанном на шее красном шарфике он казался одним из новоприбывших эмигрантов из России, так же, как и они, никому здесь ненужным и непонятным.

Осталось много неясного, необходимо перепроверить многие утверждения. Однако общий вывод не внушает оптимизма. Израиль и СССР, а затем и Россия постоянно взаимодействуют между собой. Между ними постоянно осуществляется массовая миграция населения. Во времена непонимания и вражды именно разведчики зачастую были единственными поставщиками объективной информации. Целью разведки в конечном итоге является сбор информации, помогающей в принятии решений. Советская разведка в Израиле, как и израильская в СССР, в конечном итоге работали плохо и мало чего добились. Факт, что в Москве не понимали и не понимают Израиль, и это непонимание отразилось в принятии множества ошибочных решений, которые, в конце концов, фактически оставили Россию вне игры на Ближнем Востоке. Аналогично в Иерусалиме Россию не принимают во внимание при принятии решений. Здесь не способны преодолеть инерцию американоцентризма и продолжают жить моделями Холодной войны. Обе стороны глядят друг друга через черные, реже через мутные очки. Пришло время снять очки и посмотреть друг другу в глаза. Этому и был посвящен наш проект.

Частичный список источников, использованных в тексте.

• Ближневосточный конфликт. 1947-1967. Документы. Под ред. В. В. Наумкина (Москва: Международный фонд «Демократия». Издательство Йельского университета, США, 2003), в 2-х томах (605 стр. + 703 стр.), вкл. биографический указатель.
• Советско-израильские отношения. 1941-1953. Сборник документов под ред. Б. Колоколова, Э. Бенцура и др. – Москва: издательство «Международные отношения», 2000), в 2-х книгах, 554 стр.
• Еврейский Антифашистский комитет (1941-1948). Документированная история под ред. Ш. Редлиха и Г. В. Костырченко. – Москва, 1996.
• Голда Меир. Моя жизнь. – Иерусалим: Алия, 1993.
• Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. – М., 1988.
• Судоплатов П. Разведка и Кремль. – М., 1997.
• 200ת”א:ריסלינג 6 מנחם בגין: דיוקנו של מנהיג עפר גרוזברד

Офер Грузберг. Менахем Бегин: Портрет вождя. – Тель-Авив: Рейслинг, 2006.

• איסר הראל ריגול סובייטי: קומוניזם בארץ ישראל, הוצאת עידנים 1987

«Советский шпионаж: Коммунизм в Стране Израиля» (Тель-Авив: Аданим, 1987).

• When Presidents Lie: A History of Official Deception and its Consequences. By Eric Alterman. New York: Viking Press. 2005.
• The Education of Lev Navrozov by Lev Navrozov. Harper & Row, 1975
• THEM: Stalin’s Polish Puppets. By Teresa Toranska. Translated by Agnierzka Kolukowska. Harper & Row, 1998
• Caviar and Ashes: A Warsaw Generation’s Life and Death in Marxism, 1918-1968 by Marci Shore. Yale University Press, 2006

Релевантные тексты, можно найти в интернете

• • Декларация Независимости Израиля написана агентом Москвы
    • Британская MI5: Израильский премьер работал на разведку Кремля

http://www.axisglobe-ru.com/article.asp?article=275

http://www.axisglobe-ru.com/article.asp?article=189

Все права принадлежат Михаэлю Дорфману (с) 2006
© 2006 by Michael Dorfman. All rights reserved

—————————————————

Книги можно приобрести в Доме книги в Москве, а также на интернет магазинах и в Ozon.ru

http://www.ozon.ru/context/detail/id/4241152/

Все книжные магазины, где можно заказать книги

Блоги и избранные тексты Михаэля Дорфмана

 

 

Michael Dorfman Essentials
http://lamerkhav.livejournal.com/
https://lamerkhav.wordpress.com/