Украинский язык звучит для по-особому. Может быть потому, что я на нем никогда не разговариваю, лишь иногда думаю. Может быть потому, что он возник и тысячу лет развивался бок о бок с языком моих предков идишем и в них есть много общего – в музыкальном строе, в задушевности, в лагідності.
Сонячний зайчик – это совсем не то, что по-русски солнечный зайчик. Я читаю ее ЖЖ,
soncezajchyk, Ходячий оксюморон.
![[info]](https://i0.wp.com/stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)
За первый месяц в ЖЖ среди моих фрэндов появились два замечательных женских украинских журнала. Я пишу сегодня про моих украинских ladyfriends не потому, что других люблю меньше. Все мои фрэнды – индивидуальности, и каждый, как минимум заслуживает отдельного постинга. Журналы моих витруальных украинских леди-френдов вернули меня в почти забытый мной мир, в утонченный мир украинской нежности, в мир изысканной и аристократической украинской городской куртуазности. Впрочем, о женской нежности я узнал впервые по-украински. Если идиш – это нежный и задушевный бобэлошн –бабушкин и папин язык, то украинский – это по женский язык любви.
Украинский язык значительно больше «мамин язык», чем все другие, которые я знаю. Разве только мамэлошн, идиш. Я опасался, что «железная пята», перековка украинского литературного языка мало что оставила от его женской, маминой природы. Даже такой чувствительный поэт, как Василь Стус издевался на «южной чувствительностью».
До того, как я открыл ЖЖ моих украинских леди-фрэнд, я находил украинскую лагідність в злюбимом затрепанном томике переписки Леси Украинки и Ольги Кобылянской, двух великих дам украинской культуры, творческих женщин, уже осознающих свою креативную самодостаточность, отказавшихся от мимикрии под мужчину, как их старшие современницы Mарко Вовчок или Жорж Санд. И вот здесь, в переписке двух великих женщин выявляется совершенно необычная, глубочайшая нежность, чуждая и непривычная для современной холодной, крутой мужской культуры. Настолько необычной, что в попытке объяснить непостижимую нежность и инфантильность, заставила предполагать платонический роман, лейсбийскую любовь.
Украинская лагідність оказалась непостижимой и для гомофобской культуры мейнстрима, и для воинствующей гей-культуры, и даже для «женской культуры», предположившей здесь поиски защиты от патриархальности, а не необходимую стадию зрелой женственности.
Солнячний зайчик показывает мне, что все живет! Живет сегодня! Живет в «мужском» мире, где проявления чувственности извлечены из дискурса и табуированы. Украинский личный, как семейный дискурс, как и еврейский продолжают оставаться инфантильным – и это замечательно!
ЖЖ Сонячного зайчика, подобно переписке панны Леси и панны Ольги, вовсе не записи чемной кисейной барышни. За словом в своем ЖЖ в карман не полезет, да и некоторые выражения… кхм… однако даже мат здесь звучит интимно, не диссонансом, а гармонией. В этом тоже удивительная женская лагідна магия украинского дискурса.
И еще об украинском языке. Когда я был во Львове, то собрались мои одноклассники (в основном одноклассницы) в ресторане. Мы сидели и беседовали, естественно, по-украински. Мне сделали замечание, что мой язык, утрированно западенский; что, вероятно, я (слишком?!) много общаюсь в Америке с «нашей эмиграцией». Я подумал и… не согласился. Я-то, за десятилетия, по украински общался от силы два-три раза. И мой украинский язык – это львовский украинский венакуляр нашего детства.
После моего отъезда львовская речь приблизилась к киевско-днепровской литературной норме. Не только словарь, но и фонетика. Я же сохранил язык нашей юности, остался в той самой прославленной реке, в которую, вроде бы, нельзя окунуться дважды. Я встречал такой феномен у русских эмигрантов первой волны, доживавших свой век в Париже 1970-х годов.
Спасибо Сонячний зайчик. Спасибо моим другим украинским леди-фрэндам, что вы есть. Красно дякую.
The Real Tuesday Weld’s The London Book of The Dead
сампли можно послушать здесь
Сивий. Сивий смуток смерековий, сріблий.
Похилились верболози, лози, біллю.
Гей, то сіль везуть, най біг, вози із сіллю.
За насіннячком з очей впаде насіння,
Та на шлях торований, на чумацький…
Ой, всвіти, місячику, людські хащі!
Освіти здичавіле те насіння,
Най-то милість божа вдасть йому терпіння
Прорости господнім дитинчатком,
Світла сяйного зелененьким хлоп’ятком.
Comment by Anna — January 9, 2008 @ 7:11 am